Фактор Вагнера и принцип справедливости

На протяжении всей Особой военной операции (СВО) ЧВК Вагнера и Евгения Пригожина находились в центре внимания российского общества и мировой общественности. Для россиян он стал главным символом победы, решимости, героизма, мужества и стойкости. Для врага источник ненависти, но также и страха и ужаса. Важно, что Пригожин не только руководит самой боеспособной, победоносной и непобежденной частью Вооруженных Сил России, но и дает выход тем чувствам, мыслям, требованиям и надеждам, которые живут в сердцах людей войны, полностью и до конца необратимо погружается в его стихию.

Пригожин довел эту войну до конца, до дна, до последней глубины. И этот элемент разделяют члены ЧВК «Вагнера», все те, кто движется в одном направлении и к одной цели — к трудной, кровавой, почти недостижимой, но столь желанной, желанной победе. ЧВК «Вагнера» не является частной военной компанией. Деньги тут ни при чем. Это боевое братство, русская гвардия, которую собрал Евгений Пригожин из тех, кто откликнулся на зов Родины в самое тяжелое для нее время и пошел ее защищать, готовый заплатить любую цену.

Вы можете законно спросить, а как насчет других наших воинов? А ополчение Донбасса, воюющее в нечеловеческих условиях с 2014 года, всеми забытое, но прочно стоящее на своем посту? А как быть с нашими добровольцами, добровольно перебравшимися на фронты новой Отечественной войны, которую они идентифицировали под неточным названием «Особая военная операция»? Что же такое регулярные войска различных подразделений, громящие врага и теряющие своих собратьев в жестоком противостоянии? А героические чеченцы Рамзана Кадырова? Да, конечно, все они герои, и все они несут бесценные частички нашей общей Победы, которой отдавались до конца.

Но Евгений Пригожин и ЧВК Вагнера — это тоже нечто другое. Они не только впереди планеты всей, на самых трудных участках фронта, с нечеловеческим упорством штурмуя метр за метром, дом за домом, улицу за улицей, деревню за деревней, город за городом, освобождая родную землю от жестокой и подлый маниакальный враг. Они придали этой войне стиль, стали ее символами, нашли самые точные и самые искренние слова для выражения происходящего. Редкий случай, когда военный подвиг невероятного значения и масштаба сопровождается не менее пронзительными мировоззренческими декларациями, понятными каждому в России. Эта война — война за справедливость. Она ведется против зла и насилия, против лжи и обмана, против жестокости и подмены. Но если это так, она направлена ​​не только против прямого врага — украинского нацизма и поддерживающего его глобалистского либерального Запада, но и против той несправедливости, которая иногда имеет место внутри самой России. Война Вагнера есть война народная, освободительная, очистительная. Полумеры, договоренности, компромиссы и переговоры за спинами сражающихся героев недопустимы. ЧВК Вагнера очень высоко ценит жизнь, как свою, так и вражескую. И смертью, ценою которой дается победа, можно расплачиваться только за нее, и ни за что другое. как своих, так и вражеских. И смертью, ценою которой дается победа, можно расплачиваться только за нее, и ни за что другое. как своих, так и вражеских. И смертью, ценою которой дается победа, можно расплачиваться только за нее, и ни за что другое.

Эстетический апофеоз — программный фильм Пригожина « Лучшее в аду» . Это новый Хемингуэй, Эрнст Юнгер. Великий фильм — о стихии войны, о цене жизни и смерти, о глубоких экзистенциальных трансформациях, которые происходят с человеком, когда он оказывается погруженным в неумолимый процесс смертельного противостояния с врагом. И с тем, что не что-то кардинально другое, а обратная сторона самого себя. Именно потому, что Пригожин не только ведет войну, но и постигает войну, принимает ее страшную логику и свободно и суверенно входит в ее стихию, он представляет такой кошмар для врага.

Очевидно, что для киевского нацистского режима, не имеющего таких символов и действительно больше всего в этой войне боящегося и ненавидящего ЧВК Вагнера, а также для реального актора, подталкивающего Украину к нападению на Россию и полностью вооружающего ее, т.е. , для Запада лично Евгений Пригожин является главной приоритетной, конкретной и символической мишенью одновременно. И нет сомнений, что враг знает цену символам. Не следует поэтому удивляться, что именно ЧВК Вагнера вызывает такую ​​бешеную ненависть к врагу; и Запад бросил все свои силы на уничтожение этой формации и лично Евгения Пригожина.

Внутри России Пригожина принимают безоговорочно. Он, без всяких сомнений, первый на этой войне. Что бы он ни говорил и ни делал, это тотчас находит отклик в сердце народа, в обществе, в широких русских, евразийских массах. Это один из многих парадоксов нашей истории — этнический еврей, олигарх, человек с довольно бурным прошлым трансформируется в архетип чисто русского героя, в символ справедливости и чести для всех людей. Это многое говорит и о самом Пригожине, и о наших людях. Мы верим делам, глазам и словам, когда они исходят из глубины. И это измерение глубины в Евгении Пригожине нельзя не заметить.

Российские элиты — другое дело. Именно за то, что Пригожин заключил договор с русским народом, с русским большинством, на крови — своей и своих героев из Вагнера, — его больше всего ненавидит та часть элиты, которая не приняла войны. как судьба, не осознала своих истинных и коренных мотивов, не увидела еще смертельной опасности, нависшей над страной. Элите кажется, что Пригожин просто рвется к власти, и, опираясь на народ, готовит «черный передел». Для этой части российской элиты само слово «справедливость» невыносимо и горит адским пламенем. Ведь Пригожин сам из этой элиты, но он нашел в себе мужество отречься от класса богачей, эксплуататоров, циников и космополитов, презирающих всех менее успешных,

В такой ситуации аналитики, принадлежащие к этим элитам как своего рода домочадцам, недоумевают: как Пригожин может позволить себе вести себя с такой степенью решительности, дерзости и самостоятельности? Не является ли он экспериментом гораздо более влиятельных, а точнее, просто высших сил российской политики, проверяющих на его примере готовность общества к введению более жестких правил и более последовательной патриотической, народной политики?

Иными словами, не являются ли ЧВК Евгения Пригожина и Вагнера предтечами полноценной опричнины? Ведь еще в эпоху Ивана Грозного опричное войско формировалось именно в боях и также, как и в случае с Вагнером, из числа самых смелых, отважных, отчаянных, сильных, надежных, деятельных – вне зависимости от родословной, титул, статус, ранг, положение в обществе.

То, что сходит с рук Пригожину в привычной для России политической системе, не могло сойти с рук никому. Итак, заключают аналитики, либо его скоро накажут за дерзость, либо этой привычной политической системы больше не существует, и мы наблюдаем появление какой-то другой, непривычной, новой системы, где ценности сильно сместятся в сторону справедливости. , честность, мужество и настоящее фронтовое братство, именно то, что ненавидят элиты.

Внешние наблюдатели, при всем желании, не могут достоверно установить отношения между лично Евгением Пригожиным и Верховным Главнокомандующим. Согласует ли он свою жесткую линию с высшим руководством страны или нет. Есть те, кто убежден, что опричнина Пригожина санкционирована сверху; но есть те, кто считает, что это независимое усилие — правда, которая на удивление точно совпадает с ожиданиями большинства. Для российского правительства в целом неопределенность является естественной средой. Когда мы имеем дело с личной волей президента, а когда мы имеем дело с инициативой его соратников, пытающихся заранее уловить и предвосхитить «замысел полководца» (классический термин из теории сетецентрической войны ), никто не может полностью понять. Это достаточно прагматичный подход: в этом случае президент стоит выше любых конфликтов внутри элит, а трансформация системы (прежде всего в патриотическом ключе) предоставляется с полной свободой. При желании можно предположить, что все патриотические — и даже самые авангардные — инициативы (типа ЧВК Вагнера) реализуются с его молчаливого согласия. Но этого точно никто не знает — только предположения. Пригожин культивирует эту неопределенность в максимальной степени и с максимальным эффектом. Но этого точно никто не знает — только предположения. Пригожин культивирует эту неопределенность в максимальной степени и с максимальным эффектом. Но этого точно никто не знает — только предположения. Пригожин культивирует эту неопределенность в максимальной степени и с максимальным эффектом.

Между тем любовь и доверие к Пригожину и ЧВК Вагнера растут, и вместе с тем растет тревога среди элит.

В Пригожине общество стало видеть нечто большее, чем успешный и отчаянный полевой командир, военачальник. Та конфигурация элит, которая сложилась в России до ГМО, позволяла (при личной лояльности верховной власти) определенной олигархической прослойке оставаться частью глобальной либерально-глобалистской системы. Народ роптал, сокрушался и жаловался на это, но пока укреплялся суверенитет России и, казалось, стране ничего не угрожало, с этим можно было как-то мириться. После начала СМО это противоречие полностью обнажилось. России предстояла смертельная битва со всем Западом, который обрушился на нашу страну, Запад со всей своей мощью; а российская элита по инерции продолжала рабски следовать за страной заходящего солнца, копируя ее стандарты и методы, хранить свои сбережения за границей, мечтая о Куршевеле и Багамах. Часть элиты откровенно сбежала, а часть спряталась и ждала, чем все это закончится. И тут проявился «фактор Пригожина», уже как политика, ставшего рупором народного гнева по отношению к оставшимся олигархическим элитам, упорно отказывающимся принять новые реалии войны и поступить так, как это сделал сам Евгений Пригожин, то есть пойти на фронт или, по крайней мере, присоединиться к делу Победы целиком и без остатка. Если Запад наш враг, то сторонник Запада, западник — предатель и прямой агент врага. Если вы не воюете с Западом, то вы на его стороне. Это простая логика, озвученная Пригожиным. И в его решающей битве с внешним врагом народные массы увидели второе — будущее — действие, перенос аналогичных методов на внутреннего врага. И это «справедливость» — в ее популярном, хотя и простонародном — понимании.

Очевидно, что такого рода опричнина не подействовала бы на самих людей, так как жертвами «справедливости по Вагнеру» были бы только классовые враги простого народа, а сегодня и его политические враги, оказавшиеся на стороне та самая сила, с которой народ воюет.

И все больше и больше слоев общества приходят к выводу (может быть, слишком упрощенному и прямолинейному), что в промахах и некоторых неудачах на фронтах виноваты именно «внутренние враги», т. е. те же олигархи и западники. которые активно саботируют волю Верховного Главнокомандующего к Победе. И здесь вступает в действие фактор «справедливости». Мы готовы драться, как Вагнер, умереть, как Вагнер, но не для того, чтобы вернуться в Россию до 24 февраля 2022 года — в прежние условия. Мы требуем очищения, просвещения и одухотворения общества и всего господствующего класса. Мы боремся не просто против врага, а за справедливость.

Это огромная временная задержка, но это начало фундаментальных изменений в российском обществе. Евгений Пригожин представляет одно из направлений. Это, прежде всего, война, где Вагнер — ярчайшая иллюстрация того, что такое меритократия; то есть власть самых выдающихся, самых смелых и самых достойных. Элиты войны — это те, кто лучше всего выполняет задачу, а других критериев вообще нет. В сущности, наши вооруженные силы — по крайней мере некоторые из их наиболее важных — ударных — компонентов — явно нуждаются в перестройке на «вагнеровский» лад. С одним критерием оценки: эффективность. На войне старого критерия — верности в сочетании с царскими способностями — уже недостаточно. Лояльность на войне подразумевается; в противном случае — немедленная казнь. Но сейчас нужно нечто большее: умение справиться с поставленной задачей. Любой ценой. Даже ценой своей и чужой жизни. Только это выявляет лучшее. И самое худшее. И остается только поставить лучшее над худшим, и все дело пойдет к Победе.

Но это касается не только войны. В политике, экономике, менеджменте, администрировании, даже в образовании и культуре, по сути дела, сходные тенденции постепенно начинают давать о себе знать. Люди особого сорта — Лев Гумилев называл их «пассионариями» — способны действовать в условиях чрезвычайной ситуации и добиваться значительных результатов. Говоря более прозаически, «антикризисные менеджеры». О «вагнеровских принципах» можно говорить во всех областях — на первый план выходят те, кто справляется с поставленными — самыми трудными, невыполнимыми — задачами наиболее эффективно. Те, кто не справляется с заданием, отодвигаются на второй план. В политической науке Уилфреда Парето это называется «ротацией элиты». В России этот процесс крайне инертен и спорадичен, а чаще всего вообще не происходит. Война, с другой стороны, требует «ротации элит» в ультимативной форме. Это настоящий ужас для элиты, старой и недееспособной, к тому же отрезанной от своей матрицы на Западе.

Евгений Пригожин обозначил важнейший вектор направления, в котором России придется двигаться при любых условиях и при любых обстоятельствах. Именно поэтому Запад хочет ее уничтожить и рассчитывает на помощь в этом старой и уже не соответствующей вызовам момента российской элиты. Ставки постоянно растут. Победа под угрозой. И путь к нему лежит только через справедливость.

Via