Флибустьеры на службе Российской империи

Задолго до того, как на российский престол взошёл император Пётр I, его предшественники проявляли повышенный интерес к далёкой экзотической стране – Индии, о несметных сокровищах которой ходили легенды. Поэтому время от времени предприимчивыми людьми, чаще всего торгового сословия, туда снаряжались экспедиции.

Записками зачитывались сильные мира сего, в том числе мудрейший самодержец Пётр Алексеевич Романов
Один из таких людей, автор литературного шедевра «Хождение за три моря», тверской купец Афанасий Никитин, в 1466 году спустившись на двух стругах вниз по Волге до её устья, обобранный до нитки астраханскими татарами, не отчаялся, а продолжил поход, сушей да морем достигнув вожделенных восточных пределов. Вплоть до 1472 года он гостевал в крупнейших городах, мечтая, вернувшись на родину, получить царскую грамоту, позволявшую учреждать в далёких землях фактории. Увы, этого не произошло. В Смоленске, жестоко простудившись, Никитин скончался.

Записками, обессмертившими его имя, зачитывались сильные мира сего, в том числе мудрейший самодержец Пётр Алексеевич Романов. Некоторые историки не без основания считают, что именно это обстоятельство послужило поводом для того, чтобы в 1723 году были тщательно подготовлены и отправлены в Индийский океан «улаженные секретным образом» русские военные корабли «Амстердам-Галей», «Декронделивде» и большой коммерческий парусник «Державник». Капитанам предписывалось держаться подалее от оживлённых, «заселённых Европою» водных путей, а конверты с документами, где указывались пункты конечного назначения, разрешалось вскрыть только в Северном море.

Начальником скрытного похода был назначен швед, вице-адмирал Даниил Вильстер – ставленник Петра, отчаянный храбрец и неисправимый авантюрист. Так как дело своё он знал превосходно, никто не сомневался в том, что Россия, если не обзаведётся собственными индийскими колониями, то уж обязательно торговать там будет долго и прибыльно.

Когда Петра Великого не стало, в 1730 году со «славным занозистым Вильстером, от сердца преданным монарху», решили поквитаться, сфабриковав вздорное уголовное дело «по растратам флотской казны, пренебрежению уставами, регламентами, по допущению во внутреннее державное дело иноземцев-супостатов». Это следствие как раз и пролило свет на то, как зачинался, как проходил, чем завершился тайный рейд в Индию. Заодно были развеяны слухи о том, будто бы Пётр раздумал «прирезать земли в королевстве пиратов – Мадагаскаре, ходить к Индии, вершить дипломатию там» из нежелания портить отношения, значит – воевать с алчными европейскими государями. Согласно показаниям опального контр-адмирала, «Амстердам-Галей», «Декронделивде» и «Державник», выйдя в декабре под полными парусами из Ревеля, достигнув Балтийских проливов, угодили в полосу жесточайших штормов. Оснастка судов была настолько сильно повреждена, что кое-как, малым ходом, вернулись.

В Ревеле упрямый Вильстер, оставив наиболее пострадавший «Амстердам-Галей», загрузив провиантом, ромом и водой быстроходные парусники «Крюйсер» и «Принц Евгений» четырьмя «идеальными единицами», предпринял вторую, на сей раз успешную попытку возобновить экспедицию. Миссия у него была ответственнейшая – передать личное письмо российского самодержца главарю пиратов, в котором предлагалось «королю морских разбойников Мадагаскара смириться, встать под русский флаг» и начать совместную мирную экспансию в Индию. Секретный замысел Петра и контр-адмирала заключался в том, что не позже февраля Вильстер должен был на «Крюйсере», поотстав от основных кораблей, под предлогом неотложных государевых дел вернуться к российским берегам и распустить слухи, будто ему и его матросам ничего неведомо о судьбе остальных, застигнутых катастрофической бурей парусников.

Уловка сработала. Позже в Ревель вернулись лишь военные корабли, а «Державник» под командованием Максима Ожегова якобы затонул, что на самом деле не соответствовало действительности. «Державник», имеющий прекрасный ход и остойчивость, арсенал первоклассной артиллерии, в одиночку устремился к Мадагаскару. Пуще глаза 27-летний Ожегов сберегал зашитое в подкладку камзола письмо Петра I. Возможные стычки с корсарами его не слишком страшили. Команда «Державника» состояла из не боящихся ни чёрта, ни дьявола храбрецов. Пороха, ядер, пуль было предостаточно. К тому же Ожегов был послом доброй воли, направляющимся со взаимовыгодными предложениями не к кому-нибудь, а к непререкаемому авторитету пиратов – англичанину Моргану, «посаженному вести суд над всеми на всех морях и океанах». Корсара Моргана потому и величали «единственным королём флибустьерской вольницы».

Крупнейший остров Индийского океана Мадагаскар имеет площадь 590 тысяч квадратных километров. Его вулканическое плато покрыто густыми тропическими лесами, изрезанными реками. Сравнительно мягкий климат, обилие диких животных делали эту землю в океане не только обетованной для пиратов, но и спасительной. Мало кто решался нарушить специфический быт «граждан», без устали грабящих, воюющих, накапливающих колоссальные богатства, подкупающих «неподкупных» чиновников каких угодно государств, сооружающих тайники и заполняющих их сокровищами.

И вот отчаянный Ожегов дерзнул под гордым Андреевским флагом вторгнуться в эту святая святых «разбойной воли». Вторгнулся и несколько месяцев спустя стал фаворитом предводителей. Видимо, Моргану, хлебосольно его принявшему, объявленному в Англии главным государственным преступником, по которому петля плачет, польстило адресованное персонально ему послание «грозного императора заснеженной страны».

Помогло и то, что с самой лучшей стороны россияне проявили себя, сыграв решающую роль в сражении, оградив от вторжения британских кораблей меткими пушечными выстрелами пиратские бухты.

В 1740 году Ожегов, имевший многодетную семью и большой каменный дом в Петербурге, назвал также иную, романтическую причину. Заключалась она в том, что 16-летняя племянница Моргана по прозвищу Гречанка влюбилась в него, приняла православную веру под именем Софья Грекова, снискала в купеческих кругах столицы Российской империи славу, как «умеющая с выгодой изрядно торговать».

Но вот что интригует более всего, подвигая историков искать зацепки для обоснования поистине фантастической версии. Версии, надо полагать, не беспочвенной, заслуживающей доверия, согласно которой «Державник» под прикрытием эскадры Моргана всё же наведался в Индию, в трудном плавании не брезгуя традиционным пиратским промыслом. В результате свой корабль Ожегов привёл в Петербург не пустым, а битком набитым золотом, драгоценными каменьями, шелками, пряностями, слоновой костью, мускусом и розовым воском. Следом на рейде встал корабль без флага. Якобы это был галиот Моргана, тоже с трюмами, «трещащими от избытка добра». По слухам, передав всё лучшее из награбленного в царскую казну, Морган получил русское подданство, дворянский чин и обширное поместье под Черниговом. Ожегов, тоже став дворянином, в качестве капитана сменил мостик торгового судна на мостик военного корабля.

О «благостном содружестве головорезов Моргана и Ожегова» в приватных беседах любил порассуждать Павел I, увлечённый идеей сухопутной экспансии в Индию. «Имей я дюжину таких молодцев, как они, имел бы я Индию и Мадагаскар в придачу!» – восклицал император. Как знать, не лишили бы его жизни и короны, возможно, так оно и было бы.

Во всяком случае автор книги «Океан пиратской крови», немецкий писатель Герман Гибель не сомневается:

«Русские моряки эпохи Петра Великого имели на чём ходить в самые отдалённые точки планеты и умели превосходно управляться со своими кораблями. Жаль, что поучительный опыт, пожалуй, единственного русского пиратского корабля «Державник» не был широко применён для научных и торговых миссий. За таким кораблём и таким бесстрашным капитаном, как Максим Ожегов, непременно бы пустились другие его соотечественники.

Неудачу русских в широких контактах с Индией в устроении там колоний поселенцев и факторий я усматриваю в ранней кончине царя-реформатора. Уж он бы довёл дело до конца.

Касательно того, что флибустьер Морган обрусел и ассимилировался, я сомневаюсь, так как нет никаких документальных данных. Хотя в то интересное время, когда грабёж и коварство подданных, если шли на пользу владыкам, расценивались как доблесть, и не такое было возможно. Смущает и то, что в России есть несколько деревень со странным названием – Моргановка. Уж не отголосок ли это стародавних событий, не память ли о морском разбойнике, родившемся в Англии и погребённом на безымянном сельском погосте России?»

via